ВОЕННЫЕ ГОДЫ
Из книги «Академик Дмитрий Константинович Беляев. Книга
воспоминаний» (ответственные редакторы: академик В. Шумный,
д.б.н. П. Бородин, д.б.н. А. Маркель, к.б.н. С. Аргутинская,
Новосибирск, Издательство СО РАН, 2002). Очерк С. Аргутинской
«Дима».
|
Дмитрий Беляев, 1942 год. |
Нельзя сказать, что война оказалась для 24-летнего Дмитрия
Беляева неожиданной. Он, привыкший аналитически мыслить,
чувствовал ее приближение: «Все к тому вело». Когда началась
война, он был в Тобольском зверосовхозе, сразу решил возвращаться
домой. Ехал долго: сначала на перекладных от совхоза до станции.
А железные дороги уже работали по законам военного времени. На
каждой станции ему пришлось быть свидетелем людского горя:
проводы на войну, слезы, прощания всеобщая мобилизация шли
и шли составы на Запад, на фронт.
Приехал и сразу пошел в военкомат. Профессор Б. Васин уговаривал
его повременить: «У вас важная интересная работа, подождите,
когда позовут». Нет, пошел сам, в августе 1941 года его призвали
рядовым, а подготовки военной никакой. Быстро научили обращению с
пулеметом и отправили на передовую, на Калининский фронт. Боевое
крещение получил уже по дороге на фронт эшелон попал под
сильную бомбежку, вагоны горели, солдаты рассыпались по канавам,
а немецкие самолеты шли на бреющем полете один за другим.
Запомнился тяжелый переход с полной выкладкой под дождем. Колонна
хлюпала по раскисшей дороге с утра до позднего вечера. В виде
довольствия выдали по пачке пшенной каши и горохового супа. Таких
пачек он раньше не видел никогда, кашу съел, а суп спрятал в
противогаз, чтобы показать дома, настолько сильна была вера в то,
что война скоро кончится. Наконец, привал в каком-то сарае. Все
лежали вповалку на цементном полу, промокшие, уставшие. ДК
удивлялся потом, что никто не заболел. Утром встретил приятеля с
«гражданки», и когда при построении командир скомандовал: «Химики
есть? Шаг вперед!» они сделали этот шаг.
В тяжелых оборонительных боях их полк понес большие потери.
Оставшихся в живых отправили в запасной полк на переформирование.
Маленькая передышка, военная учеба, и в 1942 году ему было
присвоено первое командирское отличие три кубика в петлице. В
запасном полку он пробыл 3 месяца. Обрадовался, когда в 1942 году
из запасного полка его направили в боевую дивизию начальником
химической службы 358-й стрелковой дивизии 4-й Ударной армии
Калининского фронта. Там его встретили сурово: молодой и по
званию не подходит, старший лейтенант, а должность для
подполковника. «Ты посмотри, кого мне присылают, сказал
генерал начальнику политотдела, как я с ними воевать буду?».
Но вскоре он оценил ДК, подружился с ним и не хотел отпускать в
другую часть.
В обязанности ДК входила разведывательная и оперативная работа,
сверка карт с фактическим боевым охранением и расположением
огневых позиций. Чуть ли не в первый день такой проверки он попал
на минное поле, не обозначенное на картах, хорошо еще, что уже
рассвело и он мог рассмотреть минные рогатки. Запомнился тяжелый
бой за высоту 250-0, как она числилась на оперативных картах.
Фашисты, засевшие на ней, очень досаждали нашим позициям, оттуда
все просматривалось и простреливалось узловая позиция. В
упорных боях не удавалось овладеть ею. Дмитрий предложил
использовать при атаке дымовую завесу. Бой был тяжелый, командир
был ранен, и Дмитрий принял командование батальоном. Только к
вечеру ценой больших потерь ворвались в окопы врага. А наутро
приказ: «Отойти!» не обеспечен тыл. Обидно было и больно. В
этом бою он был контужен и ранен в ногу. По приказу командира
дивизии ДК оставили в дивизионном медсанбате. Отлежался и опять в
бой.
В самом начале войны ДК пришлось побывать в труднейших ситуациях:
с боями отходили на новые рубежи, быстрым марш-броском уходили от
угрозы окружения, долго держали оборону под г. Осташковом.
Дмитрий не любил про это рассказывать, только по ночам его
преследовали кошмары войны: кричал во сне.
Однажды отбили у немцев небольшую деревню Ильинское и на окраине
этой деревни обнаружили сожженный сарай с обгоревшими
расстрелянными мирными жителями: стариками, женщинами, детьми.
Каждый, кто пережил войну, помнит приказ № 227, его читали перед
строем. ДК часто возвращался памятью к этому приказу: «Ни шагу
назад!». Отступать дальше это значит загубить себя и загубить
вместе с тем нашу Родину.
Наступил перелом в войне. После Сталинградской битвы в 1943 году
по всему фронту начались наступательные операции наших войск. ДК
пришлось участвовать в наступательных боях: тяжелые бои под
Велижем, знаменитый Невельский прорыв, Торопецко-Холмская
операция, ожесточенные бои с большими потерями под Полоцком и
Витебском, взятие Двинска. И наконец, в результате хитроумного
обманного маневра форсировали Западную Двину. За разработку этой
операции капитан Беляев получил орден Отечественной войны 2-й
степени это был второй полученный им орден. Первый боевой
орден Красной Звезды ДК получил за то, что их соединение в
ноябре 1943 г. не только обнаружило батарею 16-ствольных
минометов нового немецкого оружия, но и захватило несколько
артиллерийских установок.
Часть службы ДК провел строевым командиром, совмещая должность
начальника химической службы дивизии и начальника штаба полка. И
это ему казалось лучшим применением своих сил и способностей, но
в 1943 году, когда начались наступательные операции наших войск,
возникло опасение, что фашисты решатся применить химическое
оружие. Пришла жесткая директива: собрать по местам весь
комсостав химической службы. Тогда-то капитана Беляева из дивизии
направили в химотдел штаба армии. Его организаторские и деловые
качества не остались незамеченными, и он был назначен
заместителем начальника химических войск 4-й Ударной армии по
оперативно-разведывательной работе. Здесь было легче, так как
штаб армии не всегда находился в зоне боевых действий, но и много
труднее, так как три четверти времени, как рассказывал ДК,
оперативные работники находились в войсках, но не в своей хорошо
знакомой дивизии, а в разных соединениях с мало знакомой
оперативной обстановкой, с большим объемом информации, с
незнакомым командным составом.
ДК вспоминал с большим уважением начальника химических войск
армии генерала А. Бабушкина, человека неистощимых сил и энергии.
Он сам много работал и весь офицерский состав заставлял работать
с огромным напряжением сил. В штабе сформировалась дружная
команда, в основном кадровые офицеры, они пронесли крепкую дружбу
через всю жизнь. Фронтовые друзья очень ценили ДК. «Не имея
военного образования, он быстро приобрел качества, свойственные
кадровому офицеру, свободно ориентировался в оперативной
обстановке и после ее анализа предлагал наиболее целесообразные
решения», пишет полковник М. Вилинов. Другой его однополчанин
Е. Троицкий вспоминает: «
Он отличался четкостью при отработке
боевых операций, не избегал ответственных решений, а в случае
неудачи брал ответственность на себя, не перекладывая вину на
подчиненных». Так он поступал всю жизнь, даже в самых сложных
ситуациях.
С фронта Дмитрий Константинович писал жене Вере хорошие письма,
когда выпадала свободная минутка. Отдельные отрывки из этих писем
она разрешила включить в эту книгу.
«16.05.42 г. Был в отъезде по делам службы. Сейчас у меня
обстановка изменилась. Я уже не на фронте (не на передовых
линиях), а в тылу, хотя сравнительно и ближнем (их часть была на
переформировании после тяжелых боев. Примеч. ред.). Начинаю
скучать или, во всяком случае, чувствую себя не в своей тарелке
без условий фронтовой жизни, там было совершенно иное. Теперь я
хорошо понимаю, что человек может привыкнуть к любым, даже к
самым тяжелым условиям жизни фронта, в частности и к тем, которые
пришлось испытать мне, особенно во время перерыва моих писем. Не
писал я (и не мог писать) не только тебе, но и всем, с кем
удавалось поддерживать переписку, в силу сложившихся условий.
Если бы ты могла хотя бы представить себе то, что я видел и
пережил сам за это время. Если нам удастся когда-нибудь
увидеться, я расскажу тебе, сейчас же описать хотя бы часть
виденного невозможно. Сколько времени я пробуду в таком
положении, как сейчас, сказать невозможно. Но нужно все-таки
думать, что недолго. Приближается время решающих боев, и ясно,
что в тылу сидеть некогда».
В письме от июня 1944 года он пишет, что условия постоянного
напряжения за горячкой забот и бесчисленных дел способны
исключить если не все, то многие личные, моральные и душевные
качества человека. В отделе он бывает редко, преимущественно в
ВПУ (Военно-политическом управлении) и в частях.
«Зато с каким удовольствием слушал я сегодня концерт наш
самодеятельный, примитивный, но такой чудесный. Концерт, конечно,
построен на фронтовой тематике и поэтому доступен и понятен
фронтовикам. И именно поэтому у меня вновь, в который уже раз
возникает чувство контраста, оторванности от всего прежнего
прекрасного, но теперь уже далекого и пережитого. И возникает
чувство сомнения: не придется ли, если посчастливится, донести
свою голову до конца войны, не придется ли вернуться не понятым
и, может быть, смешным. Во всяком случае, мне бы очень хотелось,
конечно, побывать в отпуске, посмотреть на людей, на жизнь,
побыть с тобой, с сыном, посмотреть на него».
|
С фронтовыми друзьями И. Кушниром и Е. Троицким, 1944 год. |
Ему очень хотелось поехать в отпуск: «Очень обидно, что все наши
уже по несколько раз бывали в отпуске, а я уже третий год
высиживаю безвыездно. Сейчас, однако, такая возможность
совершенно исключается, и если возникнет, так только значительно
позднее», писал он 15 июля 1944 года. «Теперь, конечно, я и
сам уж не прошусь никуда, так как это немыслимо и просто
непозволительно. У нас теперь идут постоянные бои, все время
такая спешка и такое движение, что опять временами исключается
даже возможность где-нибудь приткнуться и написать письмо. Скоро,
видимо, войдем в прибалтийские республики, в отделе не был очень
давно, то в разъездах, то на ВПУ сижу, а затем опять уеду в
части.
Относительно вызова меня ЦНИЛом, это вряд ли возможно и
осуществимо, а кроме того я и сам не пойду туда до окончания
войны. Вот побывал бы я там с удовольствием, а совсем туда
работать идти сейчас еще рано».
В 1944 году во время Витебской операции ДК был еще раз тяжело
ранен прямым попаданием снаряда был разрушен блиндаж, в
котором был штаб. Опять медсанбат, но в тыл не отправили по
просьбе его начальника-генерала.
Судьба берегла его: «Мина упала рядом в снег и шипит, мелькнуло, моя, не разорвалась.
А в другой раз шальной
пулей сразило на месте капитана, а я только что там стоял,
проверял пулемет». Однажды после трудного перехода остановились в
деревне на ночевку, в избе народу много, и Дмитрий забрался на
печку, пригрелся, уснул. «Просыпаюсь, а в избе никого, выскочил
на улицу, деревни нет, одни трубы торчат, а изба, где я спал,
целехонька. Оказалось, был сильный артобстрел, все выбежали и
попрятались по канавам. «Что же вы, говорю, такие-сякие, меня
одного оставили?» «Не могли добудиться, товарищ капитан».
«И еще, вспоминал ДК, в самом конце войны, в Прибалтике это
было. Получаю я приказ уточнить расположение немцев. Поехали
вдвоем с водителем, развилка». «Куда дальше, товарищ капитан?» «Давай
налево, говорю. Едем дальше и видим: у сарая,
метрах в 50, немцы, а впереди, через открытый участок, лесок.
Немцы открыли стрельбу, а у меня в планшете карты. Я пистолет на
колени, гранату наготове и кричу водителю: Гони в лес!. Так под
обстрелом и проскочили до леса. А сослуживец мой, подполковник
Новоселов, с таким же заданием был отправлен, да вот на развилке
он направо свернул. Так и осталась его могила на той дороге».
Но, конечно, были и другие моменты. «Однажды, вспоминал ДК, еду
я на бричке, лето, день солнечный, неподалеку бабы в поле
работают. Вот бы мне такого голубоглазенького на печку! кричит
одна, а другие хохочут. Так и уехал я на бричке. А в
другой раз в Белоруссии попал под горячую руку одному генералу.
Дорога настил через болото в одну колею, через определенные
промежутки разъезд. Еду я по этой дороге на машине, сзади гудки:
Уступи дорогу!. А куда уступишь кругом болото. Дальше едем,
а он все гудит и гудит видно, начальник едет. Так оно и вышло,
на разъезде из машины выскакивает генерал, размахивает
пистолетом: Почему не уступил дорогу? Я тебя расстреляю, кричит.
Как прикажете, товарищ генерал, говорю. Ладно, говорит,
вернешься в часть, доложи командиру, пусть наложит
взыскание!. Приехал, доложил, но командир рукой махнул».
Войну ДК закончил в Прибалтике, где мощная Курляндская
группировка фашистов оказывала ожесточенное сопротивление. На 8-е
мая была разработана наступательная операция наших войск. Майор
Беляев, как он сам вспоминал, к началу операции был на
наблюдательном пункте командующего вместе со своим начальником,
ждали время «Ч» начала наступления. Вот-вот начнется
артподготовка, и вдруг генерала вызвали к командующему.
Артиллерия, к удивлению, молчит. Только через 2 часа вернулся
генерал, веселый и «под шафе»: «Кончилась война!». С
наблюдательного пункта просматривалась передовая немцев. Каково же было ликование,
когда мы увидели, как начал белеть весь
передний край противника: замелькали белые полотнища, кто носовой
платок, кто газету, кто портянку насадил на палку, весь передний
край в белом. Дух захватывало от этой картины. Незабываемый
момент все выскочили из блиндажей, повыскакивали наши ребята
из окопов, началось бурное веселье. Долгожданная победа, о
которой мечтали, к которой шли четыре суровых, невыносимо тяжелых
года, за которую отдали 20 миллионов жизней наших людей,
наступила майским утром 1945 года.
|
Академик Д. Беляев во главе торжественного шествия ветеранов
Великой Отечественной войны 9 мая в новосибирском Академгородке. |
Сорок годовщин этого светлого дня было даровано судьбой отметить
кавалеру трех орденов майору запаса Д. К. Беляеву. Всегда в
праздник Великой Победы он шел в первом ряду колонны ветеранов.
Он уже был смертельно болен, когда в день 40-летия Победы он
вошел в конференц-зал своего института Института цитологии и
генетики, все встали и приветствовали его аплодисментами.
Война оставила тяжелые отметины на здоровье ветеранов. Она
заставила их рано повзрослеть, научила их четкости и
ответственности. ДК разделил судьбу поколения, а это было, как он
сказал в последнем выступлении, посвященном 40-летию Великой
Победы, «действительно, испытание всех физических и духовных сил
народа». Для ДК чувство причастности к военным, к армии было
свято. Это проявилось в верности фронтовой дружбе, в глубоком
интересе и знании истории Великой Отечественной войны, готовности
к общению и шефской помощи военной молодежи и, особенно, в
бережном отношении к ветеранам войны.
Среди многих своих обязанностей пост председателя Совета
ветеранов войны Сибирского отделения АН СССР он считал особенно
ответственным. «Они внесли личный вклад в ту Великую Победу,
которой мы все пользуемся, говорил ДК, и заслуживают
глубокого уважения». Он прилагал немало усилий, чтобы облегчить
условия жизни бывших фронтовиков: разбирал жалобы, помогал
инвалидам, добивался выделения для них квартир, организовывал
лечение. Проявление снобизма или невнимания к ветеранам вызывало
его возмущение, а когда удавалось помочь фронтовику это была
большая радость, и такую радость ему посчастливилось испытать не
раз. А мне до сих пор приходится встречать фронтовиков,
вспоминавших ДК со слезами благодарности.
Фото из «Книги воспоминаний».
стр. 8
|